Об авторе

 

 

Привет, друзья! Я рада, что Вы зашли на мой блог.

Меня зовут  Тома Огнеяр.

Я родилась 15 ноября 195….ну, в общем, давно я родилась, в Средней Азии, в киргизском городе Ош.


Мои родители были ярыми коммунистами, да еще и строителями. Поэтому они считали своим долгом строить коммунизм во всех отсталых кишлаках, где люди даже не догадывались, что он вот-вот наступит.

Посему мы «кочевали» по всей Средней Азии: Таджикистану, Киргизии, Туркменистану, Узбекистану. Мой папа был секретарем партийной организации и «мотал» свою семью (жену и троих детей) всюду, куда посылала его Партия.

Мама работала главным бухгалтером на производствах, где «делают калоши» (как она говорила), но тем не менее, ей запрещено было ездить за границу. Став взрослой я поняла, что это были оборонные предприятия.

Но в детстве меня это мало интересовало. Прожив жизнь, я поняла, что мое детство при Советском Союзе было самым счастливым.

 

 

 

С девчонками дружбы не водила, они мне казались слишком писклявыми.

Дружила я с пацанами. Они все во дворе были в меня влюблены, поэтому с удовольствием принимали в свою компанию.
Мы играли в войнушку и облазали все окрестные горы.

 


До десятилетнего возраста я жила в маленьком туркменском поселке Пулизиндан, который находился в пустыне Каракум. Пулизиндан, в переводе на русский, «Долговая тюрьма»: (пуль – деньги; зиндан – подземная тюрьма). Уже одно название наводит ужас.

Еще больший ужас на меня наводили скорпионы, которые очень любили заползать в обувь и там спать себе спокойно. А нам, людям, приходилось прежде, чем надеть туфли, энергично их трясти, иначе, сами понимаете, поцелуешься со скорпиончиком. Фаланги, тарантулы и каракурты вообще пешком ходили по дому, особенно после «Афганца».

«Афганец» — это юго-западный горячий ветер, дующий в верховьях реки Амударьи.

Он нес с собой песчаную бурю и смерчи.

Когда начинал дуть «Афганец», мы с мамой, как могли, законопачивали все окна и двери, но все равно не могли спасти наш дом от песка, которым щедро поделился «Афганец». Песок был везде: на полу, книжных полках, мебели. И у нас начиналась генеральная уборка с перетряхиванием книг, выносом песка, а вместе с ним и всякой ядовитой живности.

А то и гюрза норовилась заползти. Поэтому порог нашего дома и плинтуса были обиты кошмой, которую боялись змеи и всякая нечисть.

Но зато я очень любила горы, мы часто бегали туда с мальчишками, где я долго наблюдала за варанами.

 

 


С гор я приносила домой маленьких черепашек, и они жили у меня на топчане.

Я давала им различные имена и кормила с рук. Это было очень интересно смотреть, как они разевают свой клювик и едят сочный клевер, который я каждый вечер воровала у соседа.

Лето в Каракумской пустыне было очень тяжелым временем года. Зной (50 градусов в тени), мухи, комары-пендинки, ядовитые пауки и змеи.

Комар-пендинка . Так мы прозвали маленьких комариков, после укусов которых люди заражались болезнью под названием пендинка. Эти комарики размножались в болотистых местах рек и озерах, а заражались сами пендинкой от грызунов: полевок и сусликов. После укуса такого зараженного комарика у человека в месте укуса появлялась язва, которая разрасталась и вширь, и вглубь. Такую язву нельзя было излечить никакими мазями. Место укуса прогнивало до кости. Потом болезнь затухала, оставляя безобразные рваные шрамы, которые здорово уродовали человека, особенно если пендинка образовалась на лице.

Зато в самом начале весны горы и холмы одевались в белые одежды из подснежников, а в мае – в красные, из маков. Это такая красота!

Когда Пулизиндан переименовали в поселок Достук (Дружба), наша родная Коммунистическая партия послала моих родителей, а вместе с ними и нас, детей, в Таджикистан, в закрытый город Табошар.

 

 

Этот город был окружен Кураминскими горами со всех сторон, он находился как будто в чаше.

 

 

Хотя этот городок был небольшим, но все-таки это был город. И в школу я ходила уже не по барханам, а по асфальту.

Это был закрытый город. Туда никто не мог приехать без особого разрешения, равно, как и уехать. Здесь был завод, на котором мои родители продолжали производить «калоши».

Это был очень красивый и уютный городок, который построили пленные немцы. Поэтому большинство населения были немецкого происхождения. Во время и после войны пленные немцы здесь разрабатывали урановые рудники.

 


Моим излюбленным местом были Кураминские горы, покрытые сосновым лесом.

В Табошаре я первый раз узнала, что для детей существуют всевозможные кружки. И я решила заниматься в балетной школе, т.к. непременно хотела стать известной балериной.
Когда мама первый раз привела меня в балетную школу, преподаватель очень странно на меня посмотрела, покачала головой, но все же велела купить мне чешки для занятий.

Когда я пришла на первый свой урок, я поняла, почему преподаватель так сокрушенно качала головой. У станка стояли изящные, маленького роста, нежные девочки. Я возвышалась над ними на две, а то и на три, головы. И с нежным видом у меня тоже было не все в порядке, после того, как меня закалили зной и ветер Каракумов.

Благополучно покинув балет, я пошла на стадион.

 

 

Там я увидела волейболистов и решила попробовать свои силы. Первое свое занятие я бегала по площадке в балетных чешках. Но потом мама купила мне кеды, и я стала полноценной волейболисткой.
В этом виде спорта я осталась навсегда, доигралась до мастера спорта и сейчас продолжаю играть в группе здоровья.

Я была одержима волейболом. Он меня полностью поглотил. В своей среде я уже была известным нападающим. Меня узнавали. Я все время пропадала на соревнованиях, на сборах, в спортивных лагерях, дома была редко.

Мама ругалась, что за младшими братьями некому было смотреть. Однажды она даже порубила мои кеды топором. Но у меня был защитник – это мой папа. И я продолжала упиваться спортом.

Когда я закончила восьмой класс, наша Партия решила, что с моих родителей достаточно кочевой жизни и отправила их в Киргизию в большой областной город Ош, где я когда-то родилась.
Пока Партия подыскивала квартиру для нашей семьи, нам пришлось снимать маленький домик с земляными полами. До сих пор помню: помыть полы – это означало полить водой и размазать глину. Но потом родители получили квартиру, и мы зажили счастливо.

Я продолжала заниматься спортом и ездить на соревнования. Так же дружила с мальчишками. Мы ездили в горы на великах, потом на мопедах, а потом рассекали на мотоциклах.

Школу я закончила почти на отлично (с двумя четверками), но в институт поступить не смогла. На второй год снова не поступила в институт, и я почувствовала, что у меня начинает развиваться комплекс. Плюнула и поехала в Ленинград.
Там я поступила в радиотехнический институт без особой подготовки. Удостоверившись, что я не дура, бросила институт в Питере и с чистой совестью поехала домой.

На третий год в анкете, которую дают абитуриентам заполнять, я написала, что мои родители работают в министерстве нерудных материалов. И, о Боже, я поступила! Министерство – это, конечно, аргумент!

Училась в филологическом институте 5 лет. Вот, наконец, и госэкзамены, но…тут началась война.

В городе стреляли, убивали. Магазины были все закрыты. Продукты мы получали по карточкам. У меня уже тогда было двое детей. За хлебом я бегала на хлебозавод короткими перебежками, пока мои дети сидели в подвале.

Госэкзамены переносили несколько раз. Но вот наконец-то назначили число сдачи, но с оговоркой: кто сможет, тот пусть приходит и сдает.

В день сдачи экзаменов, после некоторого затишья, снова начались волнения, снова стали стрелять в городе. Но я твердо решила идти на Госы, т.к. боялась, что останусь без диплома. Одевшись, причесавшись, я вышла из дома и пошла, оглядываясь по сторонам, к институту. Когда начинали стрелять, я бросалась на землю и пережидала. Затем снова бежала. Так короткими перебежками я добежала до института, влетела в аудиторию в платье, испачканным землей, и прической а-ля «Приходи ко мне в пещеру». Сдала экзамены и тем же путем, чуть ли не по –пластунски, поползла домой. По пути я еще заползла на хлебозавод за пятью буханками хлеба.

Получив диплом, я решила, что жить так невозможно, и мы решили ехать в Россию-матушку. Выехать можно было только за доллары, которые я в глаза никогда не видела, так как за них у нас наказывали лишением свободы на очень большой срок. Пришлось лететь в столицу Бишкек.
Добыв доллары, за которые уже не сажали в тюрьму, бросив трехкомнатную квартиру, мы поехали в Россию.

Здесь мне дали квартиру в Шатурском районе как учителю, и мы, наконец-то, осели.
Сейчас я уже на пенсии, но бурно прожитая жизнь не дает мне спокойно сидеть на месте. Я хочу быть в гуще событий. И я решила стать крутой блогершей. Wow!



услуги контекстная реклама